Коллекционеры смерти - Страница 36

– Вот этого я что-то не припомню, – сказал я, беря с полки увесистую штуковину из затвердевшего пластилина, напоминающую глаз.

– Да, моя выставка творческих работ заключенных периодически пополняется.

Глаз меня не впечатлил. Поставив его на место, я обратил свой взор на короткое стихотворение в рамке, написанное толстым черным карандашом. В нем сбивчиво повествовалось о собаке, морковке и красном небе.

– Вы что-нибудь слышали о людях, собирающих такие вещи в качестве хобби или даже делающих на них бизнес? – спросил я Вэнжи, возвращая экспонат на полку.

– У нас тут периодически появляются коллекционеры, – сказала она, – пытающиеся подговорить наших служащих, чтобы они тайно вынесли им вещи заключенных. И, представьте, их не так уж мало.

– И что вы предпринимаете в ответ на эти попытки?

– В таких просьбах нет ничего противозаконного. Но когда нашим сотрудникам начинают слишком докучать, я, если мне это удается, связываюсь с этими любителями криминальных трофеев и намекаю на судебную ответственность. Наивных это отпугивает, остальные просто смеются.

– Вы слыхали когда-нибудь о человеке по имени Гекскамп?

Подумав, она кивнула.

– Ну конечно, Марсден Гекскамп. Серийный убийца, работавший с бандой изгоев. Коммуна по образцу «семьи» Мэнсона, если мне не изменяет память.

– Что вы о нем знаете?

Она улыбнулась.

– Он умер, не успев посидеть в тюрьме. Когда они находятся снаружи, они принадлежат вам, ребята. Когда попадают сюда – они мои, и могут быть четвертованы только морально.

– Вы никогда не слышали о так называемой коллекции Гекскампа?

Она покачала головой.

– Мне ни о чем не говорит. А что это?

– Никто толком не знает. Что-то, имеющее отношение к искусству, я полагаю.

Вэнжи взяла с полки фигурку из ершиков; такую вполне мог сделать и школьник младших классов.

– Большая часть того, что эти ребята называют искусством, выглядит примерно так же, Карсон, – нечто упрощенное, почти примитивное с эстетической точки зрения.

– Примитивное, как они сами?

– Искусство – это ведь прежде всего эмоции, верно? Когда человек не испытывает нормальных эмоций, он не способен создать впечатляющих произведений искусства. Эти парни не создают, а пародируют то, что считают искусством. Разумеется, есть и исключения. Время от времени попадается какой-нибудь интересный образчик. Я подозреваю, что вполне могут случаться по-настоящему ошеломляющие вещи, даже обладающие неотразимой притягательной силой.

– Но это редкость?

Вэнжи поставила скрученную фигурку обратно на полку.

– О да, Карсон. Думаю, это большая редкость. Ты готов уже встретиться с Джереми?

Охранник проводил меня в заднюю часть здания. Двери здесь были из толстого металла с небольшими смотровыми оконцами, задраенными армированным проволочной сеткой стеклом. Мы остановились перед камерой Джереми. Я заглянул в окошко и увидел, что он сидит на кровати и читает книгу. Он не поднял глаз, хотя, безусловно, знал, что я здесь.

– Хотелось бы, чтобы нам не мешали, – сказал я охраннику. Он кивнул и открыл дверь.

Мой брат, казалось, был полностью поглощен чтением. Его соломенного цвета волосы были аккуратно расчесаны. Джереми вообще был похож на нашего отца – такие же тонкие черты лица и бледная кожа, разве что габаритами в него не вышел. Он был старше меня на шесть лет, но, думаю, что со стороны выглядел моим сверстником, если не младшим братом. Джереми никак не отреагировал на мое появление, хотя я был уверен, что он слышал наши приближающиеся шаги. Мой брат от природы обладал обостренным чувством опасности, которое за годы, проведенные в заключении, только усилилось. И прежде всего его феноменальный слух. Он стал его измерительным инструментом, помогавшим обнаруживать ложь в словах, распознавать искренние чувства, улавливать глубоко спрятанную печаль.

– Что ты читаешь, Джереми?

Не поднимая глаз, он перевернул страницу. Прядь тонких волос упала на его лоб, и он поправил ее бледными тонкими пальцами.

– «Черное солнце». О мужчине и женщине, которые разрушили друг друга. Комедия.

Он прочел еще одну страницу, водя пальцем по строчкам.

– Как дела, Карсон? Хорошо ли тебе живется в доме на берегу, том самом, который ты купил на деньги, доставшиеся тебе от мамы?

Сердце у меня упало. Когда мой брат начинал рассуждать о месте каждого из нас в этой жизни, ничего хорошего это не предвещало. Я постарался придать моим словам теплоту.

– В доме все нормально, Джереми.

Он перевернул страницу; но я чувствовал, что он уже не читает.

– Может, термиты беспокоят или возникли какие-нибудь строительные проблемы? Крыша не просела? Сваи не подгнивают? Он ведь у тебя стоит на сваях, верно? Чтобы ты мог смотреть на людей сверху вниз?

Да, Джереми, он стоит на сваях. Как и все дома на берегу.

– Ты думаешь, мама оставила тебе деньги на покупку дома, потому что ты сидел с ней, когда она умирала?

– Вероятно, отчасти это так.

Он отбросил книжку в сторону и устремил на меня весь огонь своих синих глаз.

– Тогда ответь мне, Карсон: ТЫ СМОТРЕЛ, КАК УМИРАЕТ ОДНА ЖЕНЩИНА, И ПОЛУЧИЛ ДОМ НА ПОБЕРЕЖЬЕ. Я СМОТРЕЛ, КАК УМИРАЕТ ПЯТЬ ЖЕНЩИН, И ТЕПЕРЬ ТОРЧУ ЗДЕСЬ. ЧТО В ЭТОЙ КАРТИНКЕ НЕ ТАК?

– Джереми…

– ПЯТЬ, ЗАМЕТЬ, ПЯТЬ. ПО ВСЕМ ПРАВИЛАМ Я ДОЛЖЕН ПОЛУЧИТЬ ПЯТЬ ДОМОВ НА БЕРЕГУ.

Он схватил меня за руку и рывком усадил на кровать рядом с собой; поглаживая мою ладонь, он стал говорить маминым голосом:

– Спасибо тебе большое, Kap-сон, за то что проследил, как я умираю, это было так за-ни-ма-тель-но. А вот и большая толстая котлетка денег, которые заработал твой папаша, прежде чем вернуться домой и избить Джереми до потери пульса. Почему бы тебе не купить чудесный домик на берегу, и, если у тебя появится такая возможность, мой милый, милый Kap-сон, плюнь оттуда на твоего брата Джереми от моего имени. Поскольку сама я этого сделать уже не смогу.